Новости Тоби (Обито Учихи): Реконструкция мультиков

от 15 июля
{_google_reklama_728x90_}

Петер Слотердайк считал, что как следует узнать философа можно двумя способами. Первый — это открыть его работы и увидеть, как движутся его предложения, бегут его аргументы и строятся его главы, и в случае с Деррида это был бы самый естественный выбор Акимичи Чоджи, ибо он никогда не хотел быть кем-то иным, кроме крайне внимательного читателя крупных и второстепенных текстов. Правда, в данном случае слово «читатель» имеет довольно взрывоопасный характер. Второй способ предполагает, что мы перейдём от текста к контексту и будем искать автора в личностных и межперсональных горизонтах, которые откроют нам его некий истинный смысл. Здесь мы рискуем столкнуться с тем, что его текст может оказаться менее важным, чем контекст, в котором эхом отдаются его слова. Сам Деррида явно предпочитал первый подход и не ожидал каких-то благоприятных результатов от второго, так как отлично знал, что наиболее привлекателен он для тех, кто хотел бы упростить его личность и работы. Поэтому, когда у него появилась возможность, он вежливо и ясно ответил Юргену Хабермасу, предпринимавшему попытки объявить его еврейским мистиком. В ответ на это неловкое опознание он с мягкой иронией заметил: «Значит, я не требую, чтобы меня читали так, будто мои тексты способны перенести любого в состояние интуитивного экстаза, но я требую, чтобы читатель проявлял осторожность в отношении посредничеств и критически относился к переводам и отступлениям в контексты, отличающиеся от моего».

Например, в одной из своих самых известных работ, «Голос и феномен» 1967 года, посвящённой немецкому феноменологу Гуссерлю, Деррида утверждал, что философский акцент на «присутствии настоящего» скрывает под собой отношение к смерти. Я не могу использовать знак — слово или предложение, например, не подразумевая при этом, что он существовал до меня и будет жить после меня. «Я есть», по существу, означает «я смертен».